Часть 1
В статьях Михаила Кучеренко очень часто упоминается мое имя и то, что
на выставках наша компания часто заводит группу Pink Floyd. Эти статьи
довольно интересны, я ничего не имею против.
Я не знаю, критика ли это или нет, всегда приятно, что нашу компанию
отмечают. Но отмечая это, он не знает нашу историю…
А история такова: в 1978 я пришел из армии, продолжал учиться и попал
на «Самотёку». Я жил в Останкино, и на Самотеку мне надо было ехать на
24-ом автобусе. Однажды, выйдя за одну остановку у Театра Советской
Армии, я пошел пешком к Самотечной площади. Там есть такой сквер,
огражденный чугунным забором. Вдруг я увидел огромную ревущую
толпу, бегущую на меня, прыгающую через этот огромный забор, это и
была Самотека, милиция гоняла на «уазике» по центру сквера и все
разбегались в разные стороны. Там я познакомился с людьми, которые
обмениваются пластинками по субботам. Первая пластинка, которая
оказалась у меня, это была пластинка «Kiss». Я купил её напополам с
приятелем за 55 рублей.
Когда я пришел с ней домой, мой папа сказал, что нас посадят в тюрьму.
Тогда я не понял, что он имеет ввиду, а мама отозвалась положительно.
После у меня еще была масса пластинок.
Помню, как покупал диск «Стена», он был двойной, мы все ждали его
релиза, это был праздник. Я купил его за 75 рублей у братьев Мариков, на тот момент они были королями «Самотеки», кто был там, тот помнит их,
двух крупных парней лет двадцати пяти. Я его переписал и заработал на
этом, продав его на следующей неделе за 85 рублей, хотя он был немного
поцарапан. Каждый раз нас гоняли, все эти «пинкфлойды» и
«ледзепелины» нам доставались так тяжело, что я их до сих пор люблю и
могу слушать бесконечно. А почему Pink Floyd? Потому что моему
товарищу в армии прислали магнитофон «Романтик» с записью диска
«Meddle», и когда мы мыли пол в казарме, мы слушали эту запись, и я
запомнил это на всю жизнь. Со Львом Ильичом Торбочкиным я также
познакомился на Самотеке, у него был диск Van Der Graaf Generator,
стоил он 70 или 75 рублей, я хотел купить его. Мы долго торговались, но
Лева сo своей компанией не уступали, потом я все-таки купил его, зная,
что не продам его за эти деньги. Но я был очень доволен музыкой этой
группы и на этой основе мы и подружились с Левой, чему я очень рад. То
время было временем экспериментов и открытий. Я помню, был такой
момент, я купил «Genesis» «…And Then There Were Three…» 78 года, я ехал
в автобусе и мурашки бежали по телу, так хотел скорее приехать и
послушать.
Хочу сказать, что полюбил рок-музыку не просто так. Еще в пятнадцать я
услышал группу Slade. В парке Останкино на веранде на танцах играла
группа с телецентра.
Через рок я пришел к классике к джазу, и если молодые люди в
нынешнем мире придут от Pink Floyd к джазу и классике, будет очень
хорошо, ведь я сам такой путь проделал.
Самотеку разогнали, вся эта так называемая толкучка переместилась в
ГУМ, там я встретил Игоря Быбина, у него была пластинка King Crimson,
музыка этой группы интересовала и меня. Я помню, как мы приезжали к
нему в общежитие. Он мастер спорта по самбо, посередине комнаты
сушилось кимоно, в углу стоял проигрыватель, мы слушали разную
музыку. Сочетание кимоно, общежития и рок-музыки — это было что-то
потрясающее, при том, что в повседневной жизни ничего подобного не
было.
Часть 2, Горбушка
После самотеки и ГУМа мы помотались по Москве. Был какой-то клуб в Измайлово,
музыкальный магазин на Садовом (сейчас он называется Yamaha), «Левый берег» в Химках, где меня сфотографировал мужчина в штатском. Потом мы переехали в Малино. Там был интересный случай. Как-то раз я ехал на электричке позже обычного до Малино. Ехать было минут сорок. Подъезжая к станции, увидел несущуюся толпу людей по лесу. Было ощущение, что их кто-то сильно напугал. Я понял, что всех разогнали, пересел на другую электричку и поехал домой. После, при встрече с Игорем Быбиным, он рассказал, что никогда не бегал так быстро. На тот момент он учился в институте физкультуры и, наверное, мог бы поступить на факультет легкой атлетики. А дело в том, что милиция пришла разгонять толпу с собаками. В какой-то момент в нашей компании появился Саша Тихов. Он больше знал Леву и Игоря. Он сказал, что скоро наши мучения закончатся: открывается клуб имени Горбунова на Багратионовской. Но, чтобы попасть туда, нужно
иметь пропуск с фото. Мы сдали фото и стали счастливыми обладателями пропусков. Пропуск Игоря сохранился до сих пор. В очередную субботу я попал на «Горбушку». Это название родилось само собой. Оно было куда более приемлемое, чем «клуб имени Горбунова». По началу там было не очень интересно. В вестибюле клуба располагались люди — кто сидел, кто ходил, некоторые имели собственные столики и на них лежали пластинки. Но большинство людей были ушлые, они хотели либо продать с выгодой,
либо выгодно поменять. От этого получился небольшой застой. Однако руководство быстро догадалось отменить пропуска, и стало как раньше на
самотеке, только никого не гоняли. К тому моменту мои интересы в музыке немного изменились. В моду вошли новые стили: появилась «новая волна», итальянцы, диско… Моей музыки осталось немного — Queen да Genesis, появился еще тяжелый металл, но я
его не понял. Интересы окружающих меня людей сместились в джаз и джаз-
рок на ECM, Black Saint, FMP и Impulse, на котором писался Колтрейн. Мы
очень радовались каждой пластинке — Гарбарека на ECM, Мюррея на DIW и,
естественно, Колтрейна.
Кстати, насчёт Колтрейна и звука. На «Горбушке» я познакомился с Костей —
колоритными парнем по кличке Жаба. Он был знаменит тем, что у него дома
было много первоизданий Колтрейна, он этим очень гордился и никому их
не продавал. Это и сейчас большая ценность. Как-то раз я попал к нему
домой, хотел купить диск Питера Гэбриэла. Эта музыка была не его, он легко
с ней расстался, а для меня это была настоящая ценность. Костя,
длинноволосый бородатый полный мужчина в шортах, продемонстрировал
мне Гэбриэла. Я удивился его аппаратуре — у него был огромный ящик типа
Ригонды, в котором было все — и проигрыватель, и усилитель, и динамики. У
меня на тот момент уже были отдельные компоненты — вертушка, усилитель
и колонки. Я подумал «Как он отстал!». Тут пришла его жена и принесла
какую-то еду. Костя отрезал большой ломоть колбасы, отломил хлеб, тоже не
маленький, и стал это есть. Он и мне предлагал, но я вежливо отказался. Я
тогда играл в футбол и не мог позволить себе такой бутерброд. Костя
спросил: «Хочешь, поставлю Колтрейна?» Я сказал: «С удовольствием». И тут
произошло нечто. Я услышал не звук, а настоящую Музыку. Я не знаю, как я
это понял, произошло что-то внутри меня. Костя ел бутерброд и слегка
пританцовывал в такт Колтрейну, насколько это возможно. Тогда я понял, как
велик этот музыкант и как хороша аппаратура, которая дала мне это понять.
Выйдя на улицу, я шел к метро и думал о том, что я сейчас слышал. Но потом
понял, что меня интересует звук с большим разрешением.
Еще на «Горбушке» был один интересный для меня парень, Леха по кличке
Плюха. Он приезжал из Питера, и у него была интересная музыка. По слухам
он дружил с Курехиным. У него я приобрел Неда Ротенберга и Джона Зорна,
на тот момент это была большая редкость. Через это я окунулся в
современный авангард.
А в это время уже наступала эра видео. Сначала я купил видеомагнитофон
«Электроника» с загрузкой сверху. Потом напрягся и купил в «Березке» через
друга Panasonic 25 за 6000 рублей. Кино меня увлекло также, как и диски. У
меня появилась уникальная возможность увидеть западные фильмы великих
режиссеров Бертолуччи, Антониони, Гадара, Копполы, все современные
боевики, комедии, видеть, как играют Дастин Хофман и Джек Николсон. Я и
сейчас очень люблю «Подземку» Люка Бессона, «На последнем дыхании»
Гадара и «Бассейн» с Аленом Делоном. Тем временем на «Горбушке» тоже
появились кассеты с видеозаписью. Я познакомился с людьми, которые их
продавали. Это было не сложно, так как они все занимались и пластинками.
Основная информация исходила от молодого человека по имени Тигран. Он
приезжал на «Горбушку» на синей пятерке «Жигули», открывал багажник и
там была коробка примерно с десятью кассетами новых фильмов.
Называлось это «нулёвки». Они были дорогие, с них писали первые копии,
которые были уже дешевле. Я быстро понял выгоду и купил второй
Панасоник 25, но он уже стоил 11 тысяч, а с покупки первого прошло всего
три месяца. Так я стал «писателем» или видеопиратом. Я познакомился с
Тиграном. На «Горбушке» он был очень уважаемый человек. Я бывал у него
дома и видел, как он серьезно к этому относится. Звук у него хранился на
отдельных бобинах. У него были замечательные переводчики — Михалёв и
Гаврилов. И сейчас, смотря фильмы с их переводом, я отдыхаю и получаю
удовольствие. Видеорынок был все время на улице около «Горбушки» перед
входом. Мы уже работали с Игорем Быбиным. У нас было много
магнитофонов, появились машины, был свой переводчик. Я купил
магнитофон для наложения звука, мы пытались делать что-то свое, но по
сравнению с Тиграном это было смешно. Видеорынок организовался, у
каждого было свое место. Мы стояли левее входа, рядом стоял Олег с
братом (кто бывал, тот знает). У них дело шло лучше, но мы тоже не
жаловались. А тем временем внутри, где менялись и продавались пластинки,
происходили изменения. В какой-то момент там появился молодой человек,
похожий на иностранца, как мне казалось, хотя он был русский. Он носил
компакт-диски и говорил мне, что даже вся Польша слушает компакты. Все
подходили к нему, смотрели, и ничего не происходило, потому что менять и
покупать не было смысла — не на чем слушать. Но все произошло
моментально: примерно через три месяца на «Горбушке» были одни
компакты, а пластинки в уголках практически исчезли. Я тоже поддался
этому заболеванию — купил проигрыватель компакт-дисков и продал свою
отличную вертушку Epos, о чем жалею до сих пор. Вот бы её сравнить с теми
вертушками, которые у нас сейчас! Когда мы занимались видео, около
нашей машины тусовались друзья. Один из них был Кирилл. К Кириллу
подходил Леха по кличке Пучок и они очень долго говорили о динамиках,
головках, Леха говорил, что он строил какую-то систему. Я краем уха слушал, но ничего не понимал. У Кирилла я бывал дома еще во времена «Самотеки».
У него всегда была очень крутая аппаратура и, кстати, именно он открыл для
меня Фрэнка Заппу. Позднее Кирилл организовал одну из первых студий
звукозаписи, записывал на компакты наших звезд эстрады. К сожалению,
судьба его сложилась трагически.
Итак, я стал собирать компакты, но такого удовольствия от музыки, как
раньше, я уже не получал ни от своих любимых Led Zeppelin, ни от Pink Floyd.
Я даже грешным делом начал думать, мол, как я заблуждался в молодости. В
это время на горбушке появился Алексей К. Он побывал в Америке, пожил в
Англии — на тот момент это впечатляло. Я его помнил по «Самотеке», а он
помнил из нас только Игоря. Алексей был крутой: у него всегда были новые и
очень дорогие пластинки. Он продал нам несколько интересных компактов и
сказал, что на западе жить тяжело — работать надо, а здесь продал два
компакта и месяц можешь жить.
Кличка на видеорынке у меня была «Баскетбол», хотя к баскетболу я
никакого отношения не имею, я всю жизнь играл в футбол. Однажды наш
друг по «Горбушке» Игорь Антонов пригласил меня играть за команду
ВНИИГАЗ. Мы играли против команды города Видное, а там играл на краю
крепкий паренек. Это был Рустам, позднее ставший основателем фирмы
Metex. С ним мы встречались и раньше, обмениваясь пластинками. От него я
услышал про группу A-ha, мне она тоже нравилась, правда не столько их
музыка, сколько стиль одежды.
К тому времени горбушка разрослась, видео заняло всю площадь и
прилегающие аллеи. «Писателей» стала тьма. Что только не писали, даже
индийские фильмы. У каждой уважающей себя компании появились крутые
ребята, они следили, чтобы фильмы не выходили раньше времени. Однажды
мы все-таки списали фильм, который был под запретом. Кстати, его нам
достал Лева. На нас наехали серьезные люди, хотели забрать машину. Леву
мы не сдали, а вопрос решили. К тому времени заниматься видео стало
неинтересно — все достойное внимания мы пересмотрели, а нового было не
так много. Кроме того, магнитофоны подешевели, и не писал только
ленивый.
Был конец 1994, с горбушки мы ушли. В следующей статье мы расскажем о
создании «Техно-М» и нашей философии.
Часть 3, Кто на нас нападет, мы из России
Еще занимаясь видео на «Горбушке», я и Лева стали все больше обращать внимание на стереоаппаратуру — усилители, колонки и т. д. Лева рассказал мне историю: когда он учился в школе, их возили в Планетарий (он находится на Садовом кольце), а рядом была комиссионка, известная на всю Москву. Там продавались иностранные вертушки, усилители, магнитофоны и колонки. Лева прогуливал Планетарий и ходил в комиссионку, как на экскурсию. Я тоже бывал там. Купить было ничего невозможно, не было денег. Но посмотреть было на что. В начале девяностых в Москве появились магазины и фирмы, торгующие аппаратурой. Я и Лева поехали в компанию Music Max и купили недорогую акустику Tannoy. Через какое-то время в компании Энигма я купил акустику BW 802. Одним из главных салонов по продаже аудиотехники был Пурпурный Легион, они привозили в основном американскую аппаратуру. Там работали лучшие продавцы хай-энда на тот момент — Алексей по прозвищу Пучок и Саша Бардышев, а одним из директоров был легендарный Михаил Кучеренко. Мы там бывали, но к нам относились очень сдержанно. Мир хай-энда был своего рода тайной, туда пускали не всех.
С появлением в нашей компании Алексея К. (которого я упоминал в прошлой статье) интерес к аппаратуре резко увеличился. Мы стали ходить друг к другу и слушать разные сочетания колонок, усилителей и так далее. Как-то раз я, Лева и Алексей на улице Кропоткинская разобрали какой-то мемориал и притащили домой гранитные плиты, чтобы поставить на них аппаратуру. Нам казалось, это улучшит звук. В дальнейшем один умный человек сказал мне, что гранит накапливает радиацию, и пришлось его поменять на мрамор. Я довольно сильно заинтересовался звуком, это было равносильно увлечению пластинками и видео. Я почувствовал что-то новое и решил углубиться в это. Алексей мне сказал, что есть компания Эзотерика, она торгует уникальной аппаратурой Audio Note. Так я познакомился с Сергеем Сергеевичем Трошиным, одним из основателей Эзотерики. Audio Note (я говорю об английском варианте Квотрупа) — интересная аппаратура со своей философией. Основная идея — это серебряный кабель и несколько уровней (не буду вдаваться в подробности). Я дошел постепенно до четвертого. Четвертый уровень — это моноблоки, мне казалось что они подходят по мощности для Tannoy Edinbourgh, которые у меня тогда были. К этому моменту Алексей К. поступил на работу в Эзотерику и купил там огромные колонки TDL. Мы с Левой ходили к нему домой и слушали звук. Это были либо куски, где много баса, либо какой-нибудь японский барабан — там были сначала тихие удары, а потом сильный удар. Мы ждали этого удара и восхищенно восклицали: «Да, это было прекрасно!» Хозяин был рад. Потом шли ко мне или еще куда-нибудь и проделывали тоже самое. Дома один я занимался тем же — слушал кусочки музыкальных произведений. И вдруг поймал себя на мысли, что перестал слушать музыку.
Как-то все лето я занимался тем, что перепаивал в усилителях медный провод на серебряный, переставлял тяжелые усилители туда-сюда и слушал звук. Еще я экспериментировал с мрамором, ставя аппаратуру на него и накрывая сверху; утяжелил колонки, положив на них мрамор. Звук все время менялся. Пальцы у меня были обожжены, от меня пахло канифолью и болела спина. Жена говорила мне, что я стал невеселый. А самое главное, я не знал, какой должен быть результат от моих экспериментов. В какой-то момент мне позвонил Алексей К. и сказал, что у него есть человек, который хочет купить мою аппаратуру. Я сказал, что можно подумать, а сам очень обрадовался. Они пришли, все купили и увезли. И тут я понял, что я выздоровел. Было такое впечатление, что я вышел из больницы (не буду уточнять какой). У меня сформировался свой подход, свое понимание звука. Я понял, что никогда не буду копаться внутри аппаратуры, буду принимать её такой, какая она есть. А если она мне не нравится, то я просто не буду её слушать. Еще я понял, что аппаратура должна стоять на однородной поверхности (желательно на дереве), что пред с оконечником и фонокорректором должны быть одной фирмы, равно как и вертушка с тонармом. Конечно, бывают исключения. И, в конце концов, я понял, что я хочу слушать свою любимую музыку, а не отрывки музыкальных произведений.
Закончив бизнес на горбушке и продав аппаратуру, я лежал дома. Жена и мама потихоньку пилили меня, чтобы я занялся каким-то делом. Я отвечал, что думаю над этим. В один из дней мне позвонил Лева и сказал, что у него есть товарищ по имени Александр, он может предложить новый бизнес, и нам надо встретиться. Я охотно согласился. Кстати, о бизнесе, которому нас никто не учил: основные уроки мы получали на улице в детстве. Это были карты и свинцовая битка. Играли все с первого по десятый класс. Еще была трясучка. Правила такие: одна монета кладется «орлом», где герб, другая цифрой вверх — это «орешка». Один, в зажатых ладонях трясет монеты, другой отгадывает, «орел» или «орешка». Монеты могут повернуться как в одну сторону, так и в другую. Позже, работая на видеорынке, я все время удивлялся: по телевизору идет реклама, где Леня Голубков покупает жене сапоги и зарабатывает по 400 процентов. У меня так не получалось. Надо было купить кассету, записать на нее и продать — больше двадцати не выходило. Еще учили знакомые. Как-то раз Алексей К продал мне кабель. Сказал, что он великолепный, с отличными наконечниками и хорошей медью внутри, припаян суперприпоем английским мастером. Естественно, я загорелся и купил. А через неделю мы опять встретились, и он мне сказал, что у него есть кабель и перечислил все достоинства, которые говорил мне неделю назад. Я удивился: «Но ведь я купил у тебя хороший кабель!» Он сказал: «Ты купил говно, вот хороший кабель!» Посмеявшись над собой, я даже не обиделся, и до сих пор благодарен ему за урок.
Итак, я и Лева встретились с Александром. Он сказал, что изучил английские журналы и нашел там бренд Cambridge Audio, имеющий хорошую рекламу и не представленный в России. Я нашел деньги, мы купили факс, составили грамотно письмо и в итоге стали дистрибьюторами Кембриджа в России. Так создалась компания «Техно-М». Естественно, Игорь был с нами. Но Cambridge Audio меня не очень интересовал. Это была недорогая аппаратура, и продавать её было не так интересно. Примерно через год нас пригласили в Лондон на семинар. Поехали я и Игорь (он хорошо говорит по-английски). Иногда нам приходилось долго разговаривать с нашими английскими партнерами. Когда я спрашивал Игоря, что говорят, он отвечал: «Да ерунду, Сань». Я понял, так он оберегал меня от ненужной информации. При каждом таком переводе мы смотрели друг на друга и ехидно улыбались. Я к этому привык. Нас поселили в хорошей гостинице в центре Лондона, водили в джазовый клуб Ronnie Scott’s в Сохо на концерт Элвина Джонса — барабанщика, который играл с Колтрейном. Параллельно с семинаром в Лондоне проходила выставка хай-энда. Разумеется, мы попали на нее. Выставка меня поразила: там было столько интересной аппаратуры, я даже себе не представлял такого. Она отличалась от сегодняшних выставок, там было больше аппаратов и колонок ручной сборки, было много экспериментов, и все были фанаты звука. Приехав в Москву, мы поскребли по сусекам, достали денег и через два месяца поехали с Игорем в Ноттингем заключать контракты с Living Voice, Art Audio, Sugden и Nottingham Analogue. В Ноттингеме нас встретил Кевин Скотт, глава Living Voice, и отвез к себе в офис, расположенный в большом старом здании, похожим на замок. Внутри стояла акустика Living Voice: AirScout и Auditorium. Посередине стоял огромный длинный стол, покрытый зеленым сукном. Видимо, предполагалось, что мы сядем за него с двух сторон и будем вести переговоры. А оказалось все проще: мы послушали колонки, нам понравилось, мы вытащили из кармана деньги, перетянутые резинкой (карточек тогда не было). Они переглянулись, но деньги с удовольствием взяли. И дело пошло. После этого мы поехали в паб. Паркуясь, Кевин растолкал машины передним и задним бампером. Меня это немного удивило, но Кевин сказал, что так можно. В пабе, где якобы бывал еще Робин Гуд, был прекрасный английский эль. К тому же, Кевин научил нас отличать шотландский виски от ирландского.
В Ноттингеме был случай: нам надо было поменять деньги, примерно 10 тысяч фунтов. В банке нам поменяли и сказали: «Подождите, мы вам дадим охрану». Мы отказались и ушли. Позже, смотря фильм Гая Ричи «Карты, деньги, два ствола», я вспоминал эту ситуацию. Там был такой эпизод — в машине сидят два африканца и один говорит другому: «Я боюсь, на нас могут напасть». А тот отвечает: «Кто нападет на двух негров с пистолетами в угнанной машине?» Выйдя из банка, мы тоже думали — кто на нас нападет, мы из России. Потом Кевин нам рассказал, что когда первый раз нас увидел, то подумал, что один из нас бандит, а второй охранник.
Утром за нами заехал Том Флетчер. Он на меня сразу произвел потрясающее впечатление: невысокий, улыбающийся, с юмором. Приехал он на какой-то развалюхе типа рафика, там было два сиденья. Игорь сел с ним рядом, так как говорил по-английски, а мне дали кусок поролона и отправили в кузов — тоже ничего. Приехав к нему домой, я увидел огромную коллекцию пластинок и деревянные заготовки для вертушек Anna Log, сохнувшие на шкафах. Оказалось, он никогда не слушал компакты. Разговаривая с ним о музыке, виниле и вертушках, я спросил его, как точно настроить проигрыватель. Сделав небольшую паузу, он сказал: «Точно — невозможно, земля крутится и все меняется». Это меня потрясло. Мне сразу стало легче и понятней, потому что я всегда стремился к идеалу, а, оказалось, все проще. Наверное, эта мысль была высказана до него каким-нибудь философом, но это не важно, я услышал её от Тома. И сейчас, настраивая виниловые проигрыватели, я сначала устанавливаю все по шаблону, а потом корректирую на слух, пока внутренний голос не скажет «Вот так!». Вернувшись домой и получив вертушку Nottingham Anna Log, я поставил ее дома и с той поры забыл о компактах. Вернулся звук моего детства! Играет все — и Pink Floyd, и Led Zeppelin, и классика, и джаз.
Так организовалась компания «Техно-М», и мы стали работать. А философия наша заключается в том, что аппаратура нужна для того, чтобы слушать музыку. И еще помимо бизнеса и денег нам заниматься этим очень интересно. Мы не претендуем на истину, мы просто рассказали о себе.
P. S. Недавно к нам в офис приезжал наш знакомый из Питера, Саша. Он привез новый гаджет, очень дорогой, стоимостью больше 100 тысяч рублей, в нем записано много музыки высокого разрешения. В наушниках это звучит хорошо, приятно, рассыпчато. Мы решили это сравнить с винилом, включили через CD-проигрыватель ЕАR/Yoshino (у него есть такая функция). Винил победил с большим отрывом. Для нас это важно.